#колонка архитектора
Тайны сталинских высоток. Часть I
Невозможно представить Москву без ее знаменитых высоток. Именно они до сих пор «дают пищу» для слухов и поиска интересных фактов. Экскурсии к ним неизменно собирают множество людей. В чем же притягательность этих поистине уникальных и единственных в своем роде объектов? В этой колонке мы публикуем первую часть истории сталинских высоток, которая поможет ответить на этот вопрос.
Елена Злотникова, эксперт по архитектуре, историк, журналист
В 2005 году окончила факультет журналистики МГУ по направлению художественная критика. 15 лет работала в НИУ МГСУ, писала книги и статьи, посвященные строительной отрасли, истории архитектуры, выдающимся проектировщикам и архитекторам. Консультировала съемочные группы, собирающие материалы для передач о строительстве.
В 2005 году окончила факультет журналистики МГУ по направлению художественная критика. 15 лет работала в НИУ МГСУ, писала книги и статьи, посвященные строительной отрасли, истории архитектуры, выдающимся проектировщикам и архитекторам. Консультировала съемочные группы, собирающие материалы для передач о строительстве.
Ничего подобного до этого момента в СССР не возводили. А вот в Америке уже существовали небоскребы, следовательно, нужно было продемонстрировать потенциал советской строительной науки, причем сделать это сразу же одним мощным «рывком». История удивительных сооружений началась в 1947 году, когда по предложению Иосифа Сталина в СССР было принято Постановление «О строительстве в Москве многоэтажных зданий». Согласно документу в столице планировалось строительство восьми высотных домов, которые должны были изменить облик малоэтажной, полной купеческих особняков Москвы. Восемь масштабных по своей задумке и воплощению сооружений должны были стать символом 800-летия Москвы. Закладка фундаментов всех высоток состоялась в один день — 7 сентября. В итоге с 1947 по 1957 годы в Москве появилось семь новых небоскребов, получивших в обиходе название «сталинские высотки». Для того чтобы за 10 лет возвести тысячи квадратных метров новых площадей, требовался не только энтузиазм (чего с избытком хватало у советских людей), нужны были гениальные идеи. Разрабатывая проекты высоток, архитекторы учитывали вкусы вождя. Поэтому в них сплелись и готические мотивы (завершения остроконечного типа) и тот самый стиль, который позднее архитекторы назвали «сталинский ампир». Интересно то, что сначала в проектах шпилей не было, их устанавливали потом по указанию «сверху», из-за чего порой возникали своеобразные архитектурные курьезы. Так, например, по проекту центральная часть высотки МИД венчалась прямоугольной башней. В 1951 году строительство завершили, о чем свидетельствует памятная надпись на самой высотке. Но вот через год по указанию Сталина (по другим источникам, Лаврентия Берии) на здании пришлось достраивать шпиль. Архитектор Владимир Гельфрейх категорически возражал, но ему сказали: «Если вы не сделаете это, то будет дано поручение другому архитектору» (фактически данная фраза могла означать все что угодно, вплоть до тюремного срока). Соответственно шпиль был изготовлен, но необычный, ведь облегченная вершина сооружения не выдержала бы каменную надстройку. Этот «декоративный шпиль», смонтированный из окрашенных охрой стальных листов, был не способен нести большую красную звезду, поэтому эта высотка единственная осталась без «навершия». Итоговый вес шпиля составил 350 тонн, высота — 56 метров. Существует легенда, согласно которой архитектор Минкус, волновавшийся за сохранность здания, после смерти Сталина написал письмо Никите Хрущеву с просьбой демонтировать шпиль, но получил отказ с комментарием: «Пусть шпиль останется памятником глупости Сталина». Шпиль до сих пор остается «головной болью». В период с 1972 по 2009 год его исследовали минимум шесть раз. Коррозия обшивки и каркаса — постоянные спутницы конструкции. Полную замену обшивки рекомендовали еще в 1983 году, но ремонт так и не был произведен. В 1984-м одна из башен шпиля рухнула. В 2014 году специалисты Центрального научно-исследовательского института строительных конструкций им. Кучеренко выявили полную коррозию некоторых элементов строения, а также установили, что его несущая способность составляет менее 50 %. Однако начать ремонт не удалось из-за гнездовья сокола-сапсана в шпиле (кстати, хищные птицы гнездятся на высотках очень часто, на здании на Котельнической они тоже есть). В 2017 году старый шпиль был полностью демонтирован и разошелся по кускам на сувениры. Сейчас на здании новый шпиль — его каркас сделан из черной стали, а облицовка — из нержавейки, внешняя конструкция покрыта керамической плиткой. Вес новой постройки составил 250 тонн. Макет этого шпиля впервые «продували» в аэродинамической трубе, чтобы выяснить, как он будет переживать ветровые воздействия. А во времена СССР архитекторы и проектировщики просчитывали шпили «вручную», только с помощью формул.
Высотки строили заключенные?
Так или иначе, была у высоток и такая история. На строительстве работало немало заключенных, которым пообещали освобождение. Специально под строительство здания университета в конце 1948 года в МВД был подготовлен приказ об условно-досрочном освобождении из лагерей нескольких тысяч заключенных, имевших строительные специальности. Этим счастливчикам предстояло провести остаток срока на сооружении высотки. Для их проживания было создано поселение под названием «Солнцево», которое позже было переименовано в район с этим же названием. На строительстве МГУ также работали лица из мест не столь отдаленных — для них на территории современного Ботанического сада МГУ были построены бараки. При посадках и рыхлении почвы периодически находят остатки строений, а также предметы быта, не оставляющие сомнений в своем происхождении. По различным подсчетам, в работах по созданию высотки МГУ были задействованы не менее 8 тысяч заключенных. Есть и несколько историй, связанных с этими периодами строительства: легенда о том, что один или двое заключенных построили из фанеры подобие дельтаплана и пытались улететь на свободу, но их в воздухе расстреляли охранники. Или история про то, что у одного из охранявших объект ружье выстрелило в сторону сталинской дачи и пулю нашли перепугавшиеся охранники вождя. Ну и, конечно же, история про заключенного-строителя, который заснул прямо в звезде МГУ, а его посчитали убежавшим и долго не могли найти. Сталинские высотки изначально обрастали элементами городского фольклора, горожане шепотом рассказывали о том, что в них есть секретные коридоры, позволяющие подслушивать все, о чем говорят в комнатах. Про здание МГУ до сих пор рассказывают, что под землю оно уходит на столько же этажей, на сколько возвышается над поверхностью.
Так или иначе, была у высоток и такая история. На строительстве работало немало заключенных, которым пообещали освобождение. Специально под строительство здания университета в конце 1948 года в МВД был подготовлен приказ об условно-досрочном освобождении из лагерей нескольких тысяч заключенных, имевших строительные специальности. Этим счастливчикам предстояло провести остаток срока на сооружении высотки. Для их проживания было создано поселение под названием «Солнцево», которое позже было переименовано в район с этим же названием. На строительстве МГУ также работали лица из мест не столь отдаленных — для них на территории современного Ботанического сада МГУ были построены бараки. При посадках и рыхлении почвы периодически находят остатки строений, а также предметы быта, не оставляющие сомнений в своем происхождении. По различным подсчетам, в работах по созданию высотки МГУ были задействованы не менее 8 тысяч заключенных. Есть и несколько историй, связанных с этими периодами строительства: легенда о том, что один или двое заключенных построили из фанеры подобие дельтаплана и пытались улететь на свободу, но их в воздухе расстреляли охранники. Или история про то, что у одного из охранявших объект ружье выстрелило в сторону сталинской дачи и пулю нашли перепугавшиеся охранники вождя. Ну и, конечно же, история про заключенного-строителя, который заснул прямо в звезде МГУ, а его посчитали убежавшим и долго не могли найти. Сталинские высотки изначально обрастали элементами городского фольклора, горожане шепотом рассказывали о том, что в них есть секретные коридоры, позволяющие подслушивать все, о чем говорят в комнатах. Про здание МГУ до сих пор рассказывают, что под землю оно уходит на столько же этажей, на сколько возвышается над поверхностью.
Монтаж звезды на высотном здании
Все начиналось с разговоров
Нельзя не отметить, что для СССР, как и для всего мира, строительство высотных зданий было в новинку, кроме того, одним из важных аспектов, который останавливал многих архитекторов, было состояние грунта, ведь строить предстояло в сложнейших геологических условиях — при наличии пустот, подземных ходов «старой Москвы» или грунтовых вод от Москвы-реки. В 1947–1948 годах в связи с этими и другими вопросами, в том числе с планировочными решениями, на страницах советской печати развернулась настоящая архитектурно-строительная полемика. Много внимания уделяли оценке уже имеющихся за рубежом высотных зданий. Инженеры и ученые делали обзоры, целью которых было как можно более подробно описать ошибки, допущенные западными проектировщиками и архитекторами (ну и обязательно упомянуть о том, что все ошибки связаны с неправильной идеологией и недостатками капиталистического строя). Например, А. Прокофьев, начальник управления строительства Дворца Советов, в статье «Самые высокие здания столицы» (газета «Советское искусство», 20 июня 1947 года) отмечал: «Строительство многоэтажных зданий будет резко отличаться от прежних строек. Перед проектировщиками стоит задача — дать свои оригинальные решения архитектурного образа высотных сооружений и в то же время решить совершенно новые задачи в отношении техники строительства, не повторяя ошибок, допущенных при возведении таких зданий в США. В частности, для нас совершенно неприемлема распространенная в Америке планировка, при которой большое количество помещений лишено естественного освещения или выходит окнами в глубокие узкие дворы. В наших многоэтажных зданиях все жилые комнаты и рабочие помещения должны быть хорошо и естественно освещены. Второй крупный недостаток многих американских „небоскребов" — их недостаточная „жесткость". Под действием ветра многие дома в США настолько сильно деформируются, что живущие в них часто ощущают колебания здания. Нередко при сильном ветре в комнатах расплескивается вода, раскачиваются повешенные предметы и т. д. Эти явления в наших зданиях будут совершенно исключены». Н. Соколов в популярной статье «Композиция высотных зданий» (газета «Советское искусство», 18 июля 1947 года) дополняет мнение коллеги: «… Среди архитекторов едва ли найдется хоть один, который не задумывался бы над образом этих величественных зданий, над решением многочисленных проблем, связанных с высотным строительством. Взять хотя бы тот же вопрос „жесткости", затронутый в статье А.Прокофьева „Самые высокие здания столицы". В некоторых американских небоскребах во время ветра лампы раскачиваются, вода расплескивается. Вопрос, казалось бы, узко технический: надо сделать здания покрепче, из более прочного материала, и только. Однако материал не решает вопроса жесткости. Спица из самой лучшей стали все же гнется. Любая колонна или простенок высотой в 100 с лишним метров, даже изготовленные из сплошного металла, тоже будут гнуться. Не решает вопроса и массивность конструкции, так как она имеет экономический и функциональный предел. Больше того, массивность будет всеми мерами изгоняться из конструкций высотных зданий. Экономика и техника требуют уменьшения веса здания, применения максимально легких и тонких конструкций. Значит, выход можно найти только в правильном построении всего организма здания в целом. О том, что возможность раскачивания действительно существует, говорит не только зарубежный опыт. По подсчетам наших инженеров, на высоте в 100 метров (а высота 32 этажного здания на Ленинских горах будет составлять примерно 130–140 метров) скорости ветра возрастают в два с половиной — три раза. Условия нашего климата усугубляют возникающие при этом трудности. Жесткость здания может обеспечить прежде всего его план. Его конфигурация должна быть „жесткой" и иметь форму букв Т (тавровая), Н (двутавровая), П (покоем), Х (крестообразная) и т. д. или комбинацию из них. В американских высотных зданиях это обстоятельство учитывается не всегда. Небоскребы, выросшие в условиях ненормально взвинченных цен на землю, представляют собой, как правило, однобашенный тип сооружения…» В этих высказываниях Н. Соколова уже можно увидеть примерный план, какими будут московские высотные здания и за счет чего будет достигаться их долговечность и прочность. Ограничений в пространстве для стройки у наших архитекторов почти не было, под многие из высоток «расчищались» жилые кварталы, сложности возникали только с теми высотными зданиями, которые имели особые требования.
Нельзя не отметить, что для СССР, как и для всего мира, строительство высотных зданий было в новинку, кроме того, одним из важных аспектов, который останавливал многих архитекторов, было состояние грунта, ведь строить предстояло в сложнейших геологических условиях — при наличии пустот, подземных ходов «старой Москвы» или грунтовых вод от Москвы-реки. В 1947–1948 годах в связи с этими и другими вопросами, в том числе с планировочными решениями, на страницах советской печати развернулась настоящая архитектурно-строительная полемика. Много внимания уделяли оценке уже имеющихся за рубежом высотных зданий. Инженеры и ученые делали обзоры, целью которых было как можно более подробно описать ошибки, допущенные западными проектировщиками и архитекторами (ну и обязательно упомянуть о том, что все ошибки связаны с неправильной идеологией и недостатками капиталистического строя). Например, А. Прокофьев, начальник управления строительства Дворца Советов, в статье «Самые высокие здания столицы» (газета «Советское искусство», 20 июня 1947 года) отмечал: «Строительство многоэтажных зданий будет резко отличаться от прежних строек. Перед проектировщиками стоит задача — дать свои оригинальные решения архитектурного образа высотных сооружений и в то же время решить совершенно новые задачи в отношении техники строительства, не повторяя ошибок, допущенных при возведении таких зданий в США. В частности, для нас совершенно неприемлема распространенная в Америке планировка, при которой большое количество помещений лишено естественного освещения или выходит окнами в глубокие узкие дворы. В наших многоэтажных зданиях все жилые комнаты и рабочие помещения должны быть хорошо и естественно освещены. Второй крупный недостаток многих американских „небоскребов" — их недостаточная „жесткость". Под действием ветра многие дома в США настолько сильно деформируются, что живущие в них часто ощущают колебания здания. Нередко при сильном ветре в комнатах расплескивается вода, раскачиваются повешенные предметы и т. д. Эти явления в наших зданиях будут совершенно исключены». Н. Соколов в популярной статье «Композиция высотных зданий» (газета «Советское искусство», 18 июля 1947 года) дополняет мнение коллеги: «… Среди архитекторов едва ли найдется хоть один, который не задумывался бы над образом этих величественных зданий, над решением многочисленных проблем, связанных с высотным строительством. Взять хотя бы тот же вопрос „жесткости", затронутый в статье А.Прокофьева „Самые высокие здания столицы". В некоторых американских небоскребах во время ветра лампы раскачиваются, вода расплескивается. Вопрос, казалось бы, узко технический: надо сделать здания покрепче, из более прочного материала, и только. Однако материал не решает вопроса жесткости. Спица из самой лучшей стали все же гнется. Любая колонна или простенок высотой в 100 с лишним метров, даже изготовленные из сплошного металла, тоже будут гнуться. Не решает вопроса и массивность конструкции, так как она имеет экономический и функциональный предел. Больше того, массивность будет всеми мерами изгоняться из конструкций высотных зданий. Экономика и техника требуют уменьшения веса здания, применения максимально легких и тонких конструкций. Значит, выход можно найти только в правильном построении всего организма здания в целом. О том, что возможность раскачивания действительно существует, говорит не только зарубежный опыт. По подсчетам наших инженеров, на высоте в 100 метров (а высота 32 этажного здания на Ленинских горах будет составлять примерно 130–140 метров) скорости ветра возрастают в два с половиной — три раза. Условия нашего климата усугубляют возникающие при этом трудности. Жесткость здания может обеспечить прежде всего его план. Его конфигурация должна быть „жесткой" и иметь форму букв Т (тавровая), Н (двутавровая), П (покоем), Х (крестообразная) и т. д. или комбинацию из них. В американских высотных зданиях это обстоятельство учитывается не всегда. Небоскребы, выросшие в условиях ненормально взвинченных цен на землю, представляют собой, как правило, однобашенный тип сооружения…» В этих высказываниях Н. Соколова уже можно увидеть примерный план, какими будут московские высотные здания и за счет чего будет достигаться их долговечность и прочность. Ограничений в пространстве для стройки у наших архитекторов почти не было, под многие из высоток «расчищались» жилые кварталы, сложности возникали только с теми высотными зданиями, которые имели особые требования.
А. Прокофьев
Прочные, но легкие
Мало кто сейчас вспомнит, что сталинские высотки — практически впервые в СССР — строились каркасным способом. В этом был определенный риск, многое «апробировалось» еще на стадии строительства, применялось экспериментально (напомним, неудачные эксперименты могли отразиться на судьбе строителей, например, знаменитый Владимир Григорьевич Шухов во время строительства башни на Шаболовке даже был приговорен к условному расстрелу). Идея каркасного строительства состоит в том, что надземная часть здания монтировалась из стального каркаса, элементы которого сваривались или реже скреплялись болтами. При этом прочность достигалась тем, что отдельные элементы каркаса армировались бетоном. Это требовала не только необходимость усиления жесткости, но и обязательная защита каркаса. Кирпичная кладка каждого этажа опиралась на стальные ригели, передающие усилия на колонны. Облегчения конструкции же достигались за счет применения гипсовых блоков при устройстве перегородок, пустотелых керамических блоков, также большую часть здания занимали пустоты и технические ходы. Только так и удалось возвести эти грандиозные сооружения на подвижных грунтах недалеко от Москвы-реки. По первоначальному проекту в высотных зданиях должны были присутствовать монолитные железобетонные перекрытия, которые, будучи жестко скомпонованы со стальным каркасом здания, учитывались в расчете каркаса, обеспечивая его пространственную жесткость и более равномерную работу элементов на горизонтальные усилия — на компенсацию ветровых нагрузок. Но жизнь и экономическая целесообразность внесли свои коррективы, например в центральной части главного здания МГУ треть перекрытий была выполнена сборной из плоских безреберных плит. На планах этажей московских зданий, которые были опубликованы в те годы, можно сразу же отметить тавровую структуру осей. Помимо повышения надежности такая инженерная находка помогала решить идеологические задачи и улучшить эстетическую составляющую — издалека наблюдателю казалось, что здание гораздо больше, чем на самом деле. Оптическая иллюзия достигалась за счет того, что основные объемы были сосредоточены не в центральном стволе (как это принято из экономических соображений в современном строительстве), а были гармонично распределены по осям. Большое количество перпендикулярных плоскостей делало здание более монументальным. Похожая технология применялась, чтобы иллюзорно увеличить высоту здания, оно проектировались ступенчато, многие называют такую планировку «стилем свадебного торта». Для того чтобы компенсировать перепады высот этажей центрального ствола с боковыми корпусами, которые неизбежно возникали при устройстве таких крыш-ступеней, в жилом доме на Котельнической набережной предусмотрены промежуточные технические этажи, каждый из которых соответствовал своей ступени. На этих этажах нет окон, там не останавливаются лифты, однако в них теоретически можно попасть даже с главной лестницы. В административных зданиях промежуточных этажей не было, там проблема перепада уровней решалась иначе: потолки в корпусах главных зданий делали выше, чем в боковых. Этим объясняется, например, тот факт, что в общежитие МГУ можно попасть только с первого или с тринадцатого этажа. В доме на Кудринской площади проблему решили еще проще — потолки 8 и 14 этажей боковых корпусов сделали ниже на полметра. Одна из интересных особенностей облицовки высотных зданий — появление стеновых панелей. Например, для облицовки МГУ потребовалось применение отдельных элементов (в основном выступающих пилястр и фасонных вставок) облицовочных панелей площадью от 8 до 15 кв. м и весом от 1 до 3 тонн, изготовленных на тонкой железобетонной основе на заводе строительства. Согласно истории это первое в советской практике применение стеновых панелей, в дальнейшем же они стали использоваться уже и в качестве основного элемента стены. Всего при строительстве МГУ керамикой было облицовано 280 тыс. кв. м, в том числе крупными панелями — 25,2 тыс. кв. м. Они должны были выглядеть хорошо в любую погоду, быть прочными и легкими в уходе — чаще всего эффект достигался за счет керамики. Облицовочная фасадная керамика не только прекрасно выглядит, но и значительно облегчает эксплуатацию здания, допуская промывку фасада водой и паром. И действительно, несмотря на годы, после каждой «мойки» с пескоструем высотки, как красавицы после пилинга в салоне, обновляются и вновь предстают перед нами прекрасными и свежими.
Продолжение следует…
Мало кто сейчас вспомнит, что сталинские высотки — практически впервые в СССР — строились каркасным способом. В этом был определенный риск, многое «апробировалось» еще на стадии строительства, применялось экспериментально (напомним, неудачные эксперименты могли отразиться на судьбе строителей, например, знаменитый Владимир Григорьевич Шухов во время строительства башни на Шаболовке даже был приговорен к условному расстрелу). Идея каркасного строительства состоит в том, что надземная часть здания монтировалась из стального каркаса, элементы которого сваривались или реже скреплялись болтами. При этом прочность достигалась тем, что отдельные элементы каркаса армировались бетоном. Это требовала не только необходимость усиления жесткости, но и обязательная защита каркаса. Кирпичная кладка каждого этажа опиралась на стальные ригели, передающие усилия на колонны. Облегчения конструкции же достигались за счет применения гипсовых блоков при устройстве перегородок, пустотелых керамических блоков, также большую часть здания занимали пустоты и технические ходы. Только так и удалось возвести эти грандиозные сооружения на подвижных грунтах недалеко от Москвы-реки. По первоначальному проекту в высотных зданиях должны были присутствовать монолитные железобетонные перекрытия, которые, будучи жестко скомпонованы со стальным каркасом здания, учитывались в расчете каркаса, обеспечивая его пространственную жесткость и более равномерную работу элементов на горизонтальные усилия — на компенсацию ветровых нагрузок. Но жизнь и экономическая целесообразность внесли свои коррективы, например в центральной части главного здания МГУ треть перекрытий была выполнена сборной из плоских безреберных плит. На планах этажей московских зданий, которые были опубликованы в те годы, можно сразу же отметить тавровую структуру осей. Помимо повышения надежности такая инженерная находка помогала решить идеологические задачи и улучшить эстетическую составляющую — издалека наблюдателю казалось, что здание гораздо больше, чем на самом деле. Оптическая иллюзия достигалась за счет того, что основные объемы были сосредоточены не в центральном стволе (как это принято из экономических соображений в современном строительстве), а были гармонично распределены по осям. Большое количество перпендикулярных плоскостей делало здание более монументальным. Похожая технология применялась, чтобы иллюзорно увеличить высоту здания, оно проектировались ступенчато, многие называют такую планировку «стилем свадебного торта». Для того чтобы компенсировать перепады высот этажей центрального ствола с боковыми корпусами, которые неизбежно возникали при устройстве таких крыш-ступеней, в жилом доме на Котельнической набережной предусмотрены промежуточные технические этажи, каждый из которых соответствовал своей ступени. На этих этажах нет окон, там не останавливаются лифты, однако в них теоретически можно попасть даже с главной лестницы. В административных зданиях промежуточных этажей не было, там проблема перепада уровней решалась иначе: потолки в корпусах главных зданий делали выше, чем в боковых. Этим объясняется, например, тот факт, что в общежитие МГУ можно попасть только с первого или с тринадцатого этажа. В доме на Кудринской площади проблему решили еще проще — потолки 8 и 14 этажей боковых корпусов сделали ниже на полметра. Одна из интересных особенностей облицовки высотных зданий — появление стеновых панелей. Например, для облицовки МГУ потребовалось применение отдельных элементов (в основном выступающих пилястр и фасонных вставок) облицовочных панелей площадью от 8 до 15 кв. м и весом от 1 до 3 тонн, изготовленных на тонкой железобетонной основе на заводе строительства. Согласно истории это первое в советской практике применение стеновых панелей, в дальнейшем же они стали использоваться уже и в качестве основного элемента стены. Всего при строительстве МГУ керамикой было облицовано 280 тыс. кв. м, в том числе крупными панелями — 25,2 тыс. кв. м. Они должны были выглядеть хорошо в любую погоду, быть прочными и легкими в уходе — чаще всего эффект достигался за счет керамики. Облицовочная фасадная керамика не только прекрасно выглядит, но и значительно облегчает эксплуатацию здания, допуская промывку фасада водой и паром. И действительно, несмотря на годы, после каждой «мойки» с пескоструем высотки, как красавицы после пилинга в салоне, обновляются и вновь предстают перед нами прекрасными и свежими.
Продолжение следует…
If a building becomes architecture, then it is art